Самый лучший комсомолец. Том четвертый [СИ] - Павел Смолин

— Когда ты звонил в МИД с просьбой оградить Каташи Ичировича от потенциальных проблем, он посчитал это оскорбительным. Это в любой культуре так, но для японцев, когда ребенок заступается за взрослого, унизительно вдвойне — это и стало ключевым фактором их переезда.

— И какая сука проболталась? — грустно вздохнул я. — Похер, мне-то что? Он там глава семьи, с него и спрос. Все, чужие люди.

— Врешь, Сережа, — мягко укорила она меня.

— Вру, — согласился я. — Грызет совесть, но что я сделаю? Травануть пожилого придурка и забрать выжившую часть семьи обратно?

— Есть вариант отправить их на работу в Европу. Сойке там точно будет лучше. Например, в Швейцарию. Аттестат у нее есть, сдаст экзамены на английском — а она сдаст, умная девочка же — и поступит в хороший университет. Иностранцев там учится много.

— Давай так, — ухватился я за соломинку.

— Но поговорить с Каташи Ичировичем тебе все равно придется — он может упереться, — расстроила она.

— Японский городовой! — выругался я.

— Как? — заинтересовалась она.

— Не слышала чтоли? — удивился я. — Древнее ругательство, зародившееся в нашей стране после визита Цесаревича Николая II в Японию…

— Где японский городовой ударил его мечом! — перебила Вилка, сложив два и два.

— Замечательный пример слабохарактерности загнивающей Империи, кстати — после таких инцидентов нужно ставить ультиматум вплоть до полного разрыва дипотношений и требовать высшей меры для виновного. Однако «японского городового» отправили на каторгу — япошки силы за царем-тряпкой не чувствовали. Виновный там быстро подох, но прецедент прямо удручающий. После этого соваться в Корею с целью насосать оттуда немножко денег для узкого круга приближенных к Высочайшему телу — что, кстати, и стало поводом к Русско-Японской войне — чистая тупость и авантюра. Увы, гниение оказалось слишком сильно, и Империя войну с треском проиграла — к огромному удовольствию японских хозяев-англосаксов. Личная доблесть и отвага русского солдата как-то перестают быть эффективными, когда у врага пулеметы, камуфляж и мотивации жопой жуй, а у наших — царь-тряпка, недостроенный Порт-Артур и полнейшее непонимание того, что они вообще здесь делают.

— Нам читали лекции, — кивнула девушка. — Настоящий позор и куча бессмысленной крови. Зачем нам вообще та Корея нужна была, когда три четверти территории не обустроено?

— Замечаешь простор для исторической параллели, кстати? — хохотнул я.

— Я своего цесаревича в обиду не дам! — пообещала она.

Чмокнул девушку в губы, укрылся пледом и отрубился, проснувшись от хлопка после отлета из Свердловска, и второй раз — после дозаправки во Владивостоке. Полюбовавшись океаном, приземлились в аэропорту Токио. Никаких многолюдных приветственных делегаций, само собой — безопасность превыше всего, поэтому, поправив костюм и пропустив вперед «дядей», выбрался на трап.

— Просто жесть! — оценил стоящую на улице жару и искажающие воздух испарения от прогревшегося за день асфальта.

На горизонте — небоскребы, за которые успело закатиться вечернее солнышко. Ну хоть не печет! Спина почти сразу покрылась потом, а дышать было трудно — воздух, как и обещалось, влажный.

— И чего мы сюда ранней весной или поздней осенью не приехали? — выкатил риторический упрек и натянул на рожу отработанную улыбку — трио фотографов запечатлели наш спуск с трапа.

— У нас все равно летом жарче бывает, — патриотично заметила Таня.

— Это потому что у нас воздух сухой, — пояснила ей Надя.

Спустились с трапа и поклонились сначала сопровождающим нашего Чрезвычайного и Полномочного посла Олега Александровича Трояновского — качественно причесанного улыбающегося мужика пятидесяти одного года отроду (почти даже и не потеет — привык, видимо) — важным япошкам из их МИДа, потом поручкались с русскоязычной частью делегации, и, в конце, поклонились японским фотографам — последним едва поклон обозначив, чисто вежливость проявить.

Никаких прогулок по терминалу, никакой таможни — у нас же дипломатическая поездка — сразу погрузились в кортеж (я, подружки, Вилка, дядя Герман и Олег Александрович — в лимузин, который вскладчину арендовали для меня наши действующие партнеры в виде «Сони» и «Шуэйши»), и покатили в наше посольство.

— Жуткая у вас тут жара, Олег Александрович! — поделился я с послом ощущениями. — Как вы здесь вообще выживаете?

— Повезло, что всю ночь шел дождь и дул сильный ветер — обычно по Токио нужно ходить в респираторе, потому что обилие промышленных предприятий порождает совершенно ужасный смог. Завтра вы с ним столкнетесь. А так — главное пить побольше, — с улыбкой поделился он лайфхаком, сразу вызвав симпатию.

— Это нам надо, — согласился я и скомандовал девочкам. — В буржуазных лимузинах всегда есть бар или типа того. Ищем!

Повезло Наде, мы разлили по фужерам холодной минералки на всех и чокнулись:

— За новые свершения на дипломатической почве!

Предложенный мной тост всем понравился, и мы выпили.

— Еще и кондиционер влепили, капиталюги проклятые, — потыкал я пальцем в расположенный в крыше воздуховод, наполняющий салон приятной прохладой.

— Сережа, не юродствуй, — хихикнула Виталина.

— Все, перестал, — одернул я сам себя и рассказал присутствующим о японском городовом.

— Такие исторические аллюзии нам не нужны, — с улыбкой согласился со мной товарищ посол.

Девочки глазели в окно — у Тани от видов небоскребов немножко отвисала челюсть, а вот успевшая много где побывать Надя вела себя как ни в чем не бывало.

— Народу — жесть, — посмотрел в окно и я.

Японцы в эти времена предпочитают костюмы и платья скромных тонов, не сильно-то отличаясь от остальной части сумевшего обеспечить пролам приемлемый уровень жизни мира. Мы, кстати, не исключение. Еще в глаза бросалась пестрая реклама, включающая в себя такой элемент, как наряженных в униформы промоутеров — до этого наши кооператоры пока не додумались, но мы активно пользуемся. Ну а как еще клиентов в наших непростых условиях привлекать? Полутора страничками в трех газетах, которым рекламу разрешили печатать? Это ж курам на смех. Ничего, журнал «Советский кооператор» скоро начнет работать.

— А правда, что здесь специальные люди в метро пассажиров в поезд заталкивают? — спросила посла Таня, тоже осознавшая степень населенности Токио.

— Правда, — подтвердил товарищ посол. — Японцы общественный транспорт уважают.

— Смотрите, молоко из пирамидки пьет! — обратила внимание Надя на выбравшегося из магазина японца с дипломатом в руке. — У нас такие же!

— Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой. То мне страшно, то мне грустно — потерял я свой покой, — пользуясь моментом, пропел я.

— Новая песня? — поинтересовалась Таня.

— Зачатки, — кивнул я. — Но к Японии не подходит — тут народ дисциплинированный, а Токио — город относительно безопасный. К Нью-Йорку условному лучше подходит. Текст такой…

Процитировал полностью, народ одобрил. По возвращении Магомаеву отдам, он у нас самый «поездивший», получится органично.

— У нас Котаро-сан по деревне так же иногда ходит! — захихикала Таня на бредущего по улице одетого в кимоно и деревянные тапки лысого и бородатого японского дедушку.

— Бонсай поди выращивает, — поддержал я разговор. — Традиционалист и консерватор строгих японских нравов, потерявший жену во время бомбардировок в Хиросиме. Фамилия, например, Аоки — зеленое дерево, если по-нашему.

— Откуда ты знаешь? — вытаращилась на меня Танюшка.

— Да придумал я!

Словом, путь до посольства пролетел незаметно, мы въехали в ворота, и я несколько расстроился, потому что знакомого по фоткам из интернета, венчающегося восьмиэтажным зданием комплекса с барельефами работы Церетели еще нет — жить будем в особняке еще царских времен, немного изуродованном и расширенном Советской властью. Впрочем, так даже интереснее.

— Новый комплекс будем строить? — спросил я товарища посла.

— Пытаемся выбить, — кивнул он. — Но пока не получается. Ничего, — улыбнулся. — В тесноте да не в обиде. Кроме того — памятник архитектуры.

Сигнал считан, посодействуем скорейшему строительству нового Советского посольства — в свете улучшившихся отношений будет прямо в тему и символично.

После экскурсии по посольству в ходе которой я перезнакомился со львиной долей «случайно» попавшихся на глаза сотрудников и их детьми — из ровесников только пацан по имени Федя, наполовину казах, по материнской линии — нас покормили в местной столовой старой-доброй картошкой с котлетами и гороховым супом. Из японского только десерт — булки-данго, которые мне не понравились — то ли приготовлены плохо, то ли просто не моё. А вот Таня и Надя экзотику оценили.

Далее пошли заселяться — я привычно с Вилкой, подружки тоже вдвоем, а вот остальным придется потесниться. Нет площадей — царская власть как-то не подумала, что в Японии придется держать такое количество сотрудников, поэтому семьи львиной доли наших представителей ютятся в одной комнате, пользуясь общими «удобствами».

— Нисимура у нас где? — спросил я Виталину, когда мы переложили часть шмотья из чемодана в шкаф.

— Этажом ниже, седьмая комната, — не подвела она. —